Этот добрый жестокий мир - [ сборник ]

По данным запущенных к поверхности Надежды исследовательских зондов, местные атмосфера и климат идеально подходили для колонизации, а количеством месторождений полезных ископаемых Надежда многократно превосходила Землю. Экспорт металлов и топлива через тоннель мог стать той самой панацеей, которую человечество безуспешно пыталось найти.

— Единственное решение — колонизация, — озвучил общие мысли второй зам. — Только колонизация с шансами в два процента сродни массовому самоубийству.

— В один процент, — резко поправил Ковальски. — В один! При отсутствии профессиональных экипажей на бортах шансы уменьшаются вдвое, я опрашивал навигаторов.

— Дело в добровольцах, сэр, — бросил первый зам. — Весь вопрос, где их взять.

Стефан Ковальски кивнул. Для создания жизнеспособной колонии, скажем, в две тысячи человек пришлось бы послать на смерть двести тысяч других. Да и никакой гарантии, что колонисты станут поддерживать бывшую родину, нет. Особенно в следующих поколениях.

Директор программы «Прорыв» поднялся.

— Принципиальное решение есть, — сказал он. — Через месяц я представлю его проект на утверждение. А пока что… Организуйте мне встречу с психологами. С самыми лучшими.

Большой Диего был тяжелее, на полголовы выше и шире в плечах. Карлос оборонялся — ушел от прямого удара в голову, отразил хук, за ним джеб, отпрянул к канатам.

— Бей его! — ревела, подбадривая фаворита, публика. — Бей черномазого!

Карлос, улучив момент, бросился Большому Диего в ноги, подсек, перебросил через себя и перевел в партер. Провести болевой прием, однако, не удалось: противник вывернулся, из положения лежа нанес раунд-кик в корпус и, вскочив на ноги, принял стойку. Карлос вновь отпрянул к канатам и ушел в оборону. До конца первого раунда он ускользал, закрывался, увертывался и лишь за пару секунд до гонга, растянувшись в шпагате, нанес фронт-кик в голень. Большой Диего шарахнулся, и Карлосу показалось, что выражение жестокого превосходства в глазах противника на миг сменилось растерянностью…

Гонец Акосты приходил к Карлосу еще трижды, предлагал деньги, уговаривал, потом грозил. Увечить его Карлос не стал, но от всех предложений наотрез отказался. «Не гнись, — учил покойный отец, — ни перед кем: стоит один раз согнуться, и уже не выпрямишься». Карлос не гнулся. Во втором раунде он не лег. Не лег и в третьем, а в начале четвертого перешел из обороны в атаку. За полминуты до гонга Большой Диего пропустил сайд-кик слева в висок. Последовавший за ним апперкот отправил Диего в нокаут.

До дома Карлос добрался за час до полуночи. Остановился, врос в землю при виде настежь распахнутой входной двери. Затем метнулся в проем. На пороге упал на колени и, обдирая локти, пополз к тому, что осталось от Бониты и близнецов. Обхватил руками голову и завыл протяжно, по-волчьи. Кровь из насквозь прокушенной нижней губы марала латаный спортивный костюм.

— Эй, красотка!

Эстель, опустив голову, ускорила шаг. Она задержалась в школе и теперь возвращалась в свою убогую комнатушку затемно, в тот час, когда выбиралась из притонов на свет божий окрестная шантрапа.

— А ну постой, тебе говорят!

Эстель метнулась вперед. Побежала, тщась уйти от тяжелого топота за спиной. На перекрестке споткнулась, не удержав равновесия, сунулась лицом в землю. Закричала истошно, отчаянно, понимая, что помощи ждать неоткуда.

Ее схватили за плечи, вздернули, потная заскорузлая ладонь с маху залепила рот. Затем ее тащили куда-то, рвали на ней одежду и по очереди насиловали втроем. Жестоко, в кровь, награждая побоями, прежде чем отвалиться и дать место следующему.

На койке в переполненной палате госпиталя для бедных Эстель пролежала два месяца. Мучительно поднималась и, цепляясь за стены, снова училась переставлять ноги. Приходил Жан-Ив, плакал, истерил, каялся и предлагал деньги. Эстель отказалась. Приходили родители учеников, приносили кто что мог — сухарь-другой, яблоко, головку репчатого лука. Эстель брала.

К пустой бетонной коробке, оставшейся от старой школы, она приковыляла на второй день после того, как покинула госпиталь. В полдевятого взобралась на школьное крыльцо и, огибая следы ночной клошарской жизнедеятельности, захромала в классную комнату.

— Садитесь, дети, — сказала Эстель в девять пятнадцать утра. — Сегодня я познакомлю вас с одним из моих друзей. Его звали Шарль Бодлер.

Клим в который раз пробежал глазами файл со служебной информацией. То, о чем сообщало сотрудникам руководство программы «Прорыв», не укладывалось в голове. Информация рассекречивалась. На выходе из гиперпространственного тоннеля-червоточины обнаружена экзопланета, идеально подходящая для колонизации. Условное название планеты — Надежда. На космодромах Земли стартовало строительство грузовозов, предназначенных для доставки к Надежде техники. Одновременно начата срочная сборка пассажирских клиперов для добровольческих команд.

Клим утер вспотевший лоб и вчитался в последние строки. Вероятность успешного достижения цели для пилотируемых клиперов оценивается в два процента, для непилотируемых — в один.

О каких, интересно знать, добровольцах идет речь? Клим вскочил и нервно зашагал по помещению. Человек должен быть не в своем уме, чтобы согласиться рискнуть жизнью с такими шансами. Или этому человеку должно быть нечего терять — к примеру, если он собирался совершить суицид, а туз такое. Чушь, ожесточенно подумал Клим. Хорошая будет колония: наполовину составленная из суицид-ников, а на другую — из психов.

Есть еще третий вариант — глупцы. Не способные оценить, что это такое — когда шанс выжить один из ста. В глупцах недостатка не будет. Сколькс их предстоит набрать? Сто тысяч, двести, четыреста? Это, пожалуй, вполне возможно. Только колония глупцов немногим лучше, чем психов.

Клим замер. Есть еще одна категория, понял он. Люди, согласные умереть из убеждений. Люди принципа. Люди долга.

— Ну и задачку вы нам задали. — Светило прикладной психологии оглянулся — двое коллег за спиной согласно кивнули. — Знаете, изучению человеческой психики я отдал многие годы. В особенности — изучению психических отклонений. Через меня прошло множество, с позволения сказать, материала: от маньяков-растлителей и презирающих жизнь религиозных фанатиков до субъектов с патологическим бесстрашием, неспособных оценить опасность. Людей необходимого вам типажа мне тоже приходилось встречать. Но скажу сразу: такие люди — чрезвычайная редкость.

Стефан Ковальски нахмурился, взглянул на психолога исподлобья, с прищуром, будто оценивая.

— Чрезвычайная редкость меня устраивает, доктор, — бросил он. — Важно, что они есть в принципе.

— Есть. Но их крайне мало. Может быть, один чудак на много миллионов обывателей. Двухсот тысяч добровольцев, отвечающих вашим требованиям, не наберется. Да и к тому же… Понимаете, ведь такие люди — фактически цвет человечества. Его совесть, если угодно. Вы готовы пожертвовать ими?

— Мне не нужно двести тысяч, — отрезал Ковальски. — Сто экипажей по двадцать человек — вот все, о чем я прошу. Не возражайте! — Ковальски протестующе вскинул ладонь. — Остальное — мое дело. Вы можете разработать тесты, чтобы отобрать этих людей?

Светило мировой психологии с минуту молчал.

— Мы постараемся, — сказал он наконец. — Но позвольте все же напомнить: вы наберете экипажи легко и быстро, если предложите вознаграждение. Ради оставшихся на Земле близких множество людей охотно пожертвуют собой.

Ковальски отрицательно покачал головой.

— За вознаграждение такие вещи не делаются, — резко проговорил он. — Нам нужны не просто люди, готовые к самопожертвованию. Нам нужны те, которые сделают это бескорыстно, из убеждений, из принципа. Одинокие. Молодые. Волевые. И убежденные. Вот тогда те из них, кто выживет, не предадут нас, оказавшись в другой Галактике. Они нас не бросят, и дети, которых они вырастят, не бросят тоже.

— Хорошо. В какие сроки нужно провести селекцию?

— В наикратчайшие.

— Ваше имя, возраст, семейное положение, род занятий.

— Карлос Машадо. Двадцать семь лет, бездетный вдовец, без определенных занятий.

Карлос бросил взгляд на свои облепленные датчиками запястья. Отборщик объяснил, что хитрый прибор, называемый детектором лжи, определит, насколько ответы искренни. Карлос мысленно пожал плечами: лгать он не собирался, да толком и не умел.

— Мы ознакомились с вашей анкетой. Вы пишете, что едва не совершили убийство. Пожалуйста, расскажите подробнее.

— Я хотел поквитаться с человеком, который приказал убить мою жену и детей.

— Как вы собирались это проделать?

— Кулаками. Я хотел забить его до смерти.